Введение в феноменологию Эдмунда Гуссерля - Роман Витольд Ингарден

пусть даже это всего лишь план Осло, явился бы сам в то время как в представлении <плана>, бывшем у меня только что, все было очень мимолетным, размытым и очень быстро умчалось прочь. <0днако> это наглядная и мимолетная данность затронула меня таким образом что я все же обратился к самому плану, хотя он сам и не присутствовал передо мной актуально. Если я осуществлю акт представления плана Осло второй раз все может пойти совсем по-другому. Например, сейчас все это произошло во мне так быстро, что я хотя и имею этот план снова quasi перед собой но в совершенно другом освещении и в другой перспективе. Сейчас я пережил все совсем по-иному и тем не менее представил тот же самый план Осло. Таким образом, в описанном примере было так сказать два наглядных репрезентанта. Вообще-то нужно было представить море в гавани Осло, но получилось так, что возникло представление плана Осло и моря в гавани: этот план есть первый репрезентант моря у Осло; но и сам этот план был не воспринят, а только наглядно представлен, то есть тоже <«дан»> в мимолетном репрезентанте одного из аспектов плана гавани в Осло. Все могло бы быть и проще, например, если бы я представил себе море у Осло так, как оно выглядит в ясную погоду при солнечном свете, если смотреть на него из Хольменколен. И здесь есть [мимолетный] наглядный репрезентант, что-то вроде аспекта, который я бы имел, если бы воспринимал море, и в то же время не аспект, поскольку если бы мы его имели, то море было бы да нам «налицо» (in Person), в то время как сейчас мы только более или менее приблизительно «представляем» его.

Итак, это первый случай «представления», которое радикально отличается от восприятия. Но есть и другие случаи представления предметов, когда тоже выходят за пределы воспринятого, но когда, в то же время, нет никакого наглядного репрезентанта. Вот, например, в данный момент я представил себе эту доску, эту доску у меня за спиной, и при этом я не увидел ее, я не пережил ничего наглядного, созерцаемого, не было никакого фантома доски, и тем не менее она как-то присутствовала для меня. Это просто замечательно: я стою здесь, воспринимаю этот зал, вижу Вас, дамы и господа, думаю о том, что мне нужно сейчас сказать, и в то же время <мне> вместе с тем дано, [хотя у меня и нет соответствующего восприятия], что за мной есть устойчивый пол, по которому я, поэтому, могу спокойно двигаться, не опасаясь того, что за моей спиной, прямо посредине находится, скажем, какая-то пропасть. Но если бы у меня было сознание того, что здесь, за мной есть такая пропасть, то в этом было бы мало хорошего. Меня бы тогда не сдвинули с места, и вряд ли я бы так спокойно сидел здесь.

Что вызывает так называемую горную болезнь? Вы находитесь на вершине какой-нибудь горы и еще на довольно большом расстоянии от пропасти, скажем, в 20-ти метрах. Человек, страдающий горной болезнью, не может ее даже увидеть, все, что у него есть — это просто какое-то представление о ней. И тем не менее эта пропасть, которую он вовсе не видит и совсем себе не воображает, столь реальна для него, что он от страха не отваживается даже пошевелиться. Он ложится на землю, иначе — как ему кажется — он бы неминуемо упал вниз. Он твердо в этом убежден. Бывают очень примечательные представления, которые относятся к обрамлению воспринимаемого нами окружения — представления, в которых представляемые предметы вовсе не репрезентированы в воображении. Все обстоит так, как если бы мы просто чувствовали их, чисто пассивно, за этим даже не стоит никакой особый мыслительный акт. Может быть и так, что только время от времени вспыхивает какой-то акт, совсем «слабо», совсем без «феномена», но все же очень ясно, например, что там, за моей спиной нет пропасти, что там только устойчивый пол, на который можно ступить, не подвергая себя опасности.

Поскольку в таких случаях нет никаких наглядных, созерцаемых феноменов, с их помощью совершенно невозможно понять различие между данностью представления и данностью восприятия. Поэтому нужно сосредоточить внимание на тех представлениях, в которых имеются наглядные репрезентанты, которые «представляют» нам представляемый предмет, позволяют иметь его в воображении. Как более точно определить это различие? Во-первых, в представлении, разумеется, нет феномена самоприсутствия предмета. Здесь имеется как раз феномен отсутствия того, что представлено. Наоборот, мы переживаем некий фантом, некий наглядный, созерцаемый феномен, который позволяет нам, так сказать, «обрисовать» соответствующую вещь, высветить ее качества, ее свойства, но который, несмотря на все это, делает для нее невозможным прямо показать себя. Качества, которыми она здесь начинает светиться, словно затенены какой-то средой, никогда не становящейся до конца прозрачной. Можно было бы также сказать, что представленная таким образом вещь как бы выходит из некой темной среды. При этом слова о темноте этой среды следует понимать в переносном смысле, который не соответствует, к примеру, никакой «темноте», с которой мы знакомы в области воспринимаемых фактов в мире, хотя он и аналогичен данному случаю. Акт представления может совершаться при одновременном разворачивании чувственного восприятия. Например, если сейчас я вижу этот зал, то одновременно я могу представить себе, скажем, кафедральный собор Осло. Тогда я буду переживать новое переживание наряду с этим восприятием, и в этом случае из довольно темного тумана, из темноты горизонта, если угодно, из темной среды появляется, выходит нечто, и оно уже не является темным, но определено в феноменальном отношении в соответствии с качествами собора. Я могу представить себе поле в ясный, солнечный день, по которому я брожу в fictione и «вижу» желто-золотистые пшеничные колосья под голубым небом. Я «вижу» здесь и великолепные маки, их красные чашечки на зеленых стебельках и т.д. У нас есть здесь все это, все очень ясно, многоцветно и ярко, и тем не менее все это, как говорит госпожа Конрад-Марциус, «скрыто», «завуалировано». Лишь в восприятии все это неприкрыто проявляет себя, и лишь тогда исчезает, улетучивается «мутная» среда. Но можно сопоставить наглядность представления с еще одним случаем, который всем нам знаком и который тоже не представляет собой непосредственного восприятия. Физиологи говорят о «последовательных образах». Скажем, если я посмотрю на очень яркую лампу, а затем закрою глаза, у меня возникает феномен контрастных цветов. Он может быть очень ярким и выделяется на темном фоне. Это яркое цветовое пятно, обычно